Две комнаты без перегородки, воссозданные на сцене, – две жизни. Фото Сергея Петрова
Спектакль «Двое на качелях» в 1962 стал режиссерским дебютом Галины Волчек в «Современнике». В нем блистали Татьяна Лаврова и Михаил Козаков. Составы менялись (спектакль играли 30 лет), но тот дебют оказался недосягаемым...
Пьеса Уильяма Гибсона в оригинале называется «Two for the seesaw», где seesaw означает качели в виде доски, уравновешенной в центре, качалку-балансир. Для таких качелей нужны двое, в одиночку на них не взмыть. В одиночку – только примоститься с одного края доски и глядеть на другой, сознавая крайность своего одиночества. Но и для влюбленных сооружение это – не лучшая метафора. На таких качелях двое – не пара. На них того, кто напротив, видишь то в настоящем (see), то в прошедшем (saw) времени. То видишь, то нет, и только краткий миг равновесия позволяет заглянуть в глаза…
Автор продумал сценическую версию своего текста до мелочей. В кино гораздо больше возможностей воспроизвести ремарки и указания, предусмотренные автором, но Галине Волчек и дуэту Чулпан Хаматовой и Кирилла Сафонова удалось создать точную иллюстрацию, дословную композицию пьесы, сыграв ее в авторской, а не режиссерской редакции. То ли совпадение взглядов, то ли самоотречение, но как бы то ни было эпизоды и мизансцены спектакля беззаветно верны первоисточнику. Впрочем, режиссеру и сценографу вполне хватило декорации и затемнений, которыми перемежаются фрагменты спектакля, чтобы ввести в пьесу третье действующее лицо – город.
Тысяча двести миль телефонного провода отделяет адвоката Джерри (Кирилл Сафонов) от его прошлого. Небрежный, утомленный, недовольный собой и жизнью он сбежал из Небраски в Нью-Йорк от долгов: долгов мужа и зятя. Своей карьерой он обязан жене и ее отцу. Переменой места себя не переменить: живя в чужом городе на три с половиной доллара в день, он снова вынужден одолжаться. Благо кредитор ему попался бескорыстный. Гитель (Чулпан Хаматова) – танцовщица в несбыточном и портниха в сбывшемся. Без процентов, без промедления, без возврата отдает теплоту сердца и постели, душевную заботу, чуткость и время. Себя, обирая, всю себя и отдает. Не требуя взамен. Подобное расточительство не от праздности или глупости, не от умысла или чрезмерности. Просто нужду изведала в плече, в шепоте на ухо, в сервировке на двоих. Оттого и другого такого же нуждающегося чует и понимает как нельзя лучше. Заболев одиночеством, одному с болезнью не справиться, вот и, врачуя другого, исцеляет себя.
Спектакль «Двое на качелях» - не история любви, но история болезни, вернее излечения от одиночества. Фото Сергея Петрова
С телефонного звонка началась эта история, положенной на рычаг трубкой она и закончится. Сердце Гитель звучит гудками ожидания, но, прислонившись к его груди. она слышит лишь учащенные гудки «занято». Телефонный звонок соединил двух людей: из разных комнат они оказались в одной. Звонок в комнате, где двое, напротив, разъединяет. Это вторжение. Сирена, извещающая, что их совместное время истекло. Джерри и Тесс свели счеты, осталось оплатить лишь счета за междугородние звонки. Провода сулят проводы, долгие проводы – лишние слезы. «Провода, провода, проводочки» связывают людей. Не то, чтобы соединяют, но не дают освободиться друг от друга. И вот уже нервы как провода, и замыкание неизбежно. «По проводам электрической пряди» к Джерри вторгается его прошлое, его жена Тесс, оказывающаяся даже за сотни километров ближе, чем Гитель, примостившаяся на расстоянии поцелуя. И знаменитые нью-йоркские мосты в пьесе вопреки логике – разъединяют. Они не для романтики, с них прыгают или сжигают за собой.
Две комнаты без перегородки, воссозданные на сцене, – две жизни (блистательная декорация Павла Каплевича). Вещей в них много, но они пусты, как и жизни их обитателей. Здесь, и это очень точно почерпнуто из фильма, многое значат тени, приглушенный свет (Дамир Исмагилов). Город с осени до весны перемигивается гирляндами огней. Но радости нет. Двое на сцене все время вместе, и все время врозь. Стен нет, но и без них героев разделяет слишком многое: происхождение, привычки, образ мыслей. Объединил их лишь город, в котором оба чужие: он беглец из другого штата, а она американка в первом поколении, родившаяся в Бронксе, польско-еврейская эмигрантка. Что для нее пестрит огнями, для него давно перегорело. Она – неунывающая попрыгунья, сумасбродная «красотка в судорогах» и кудряшках, кричащая в трубку фирменным детским голосом актрисы вместо «алло» - «у меня кипит!». И речь не о молоке на плите. Радио у нее не выключается, задает ритм, под который она искусственно «подогревает» свою жизнь, пребывая в постоянном движении, ибо знает, что если остановиться и оглянуться на себя можно сойти с ума, замереть, как это произошло с Джерри. Время действия пьесы – расцвет бит-культуры («разбитого поколения») в Америке - время Джека Керуака, Уильяма Берроуза, Аллена Гинзберга, джаза, беретов и водолазок. Вероятно, на одной из бит-вечеринок Джерри впервые увидел Гитель. Трудно не заметить девушку так вдохновенно импровизирующую под «Sing,sing,sing» в исполнении оркестра Бенни Гудмена назло не вытанцовывающейся жизни.
Автор продумал сценическую версию своего текста до мелочей. Фото Сергея Петрова
«Двое на качелях» - не история любви, но история болезни, вернее излечения от одиночества. Ну, и от язвы, которой страдает Гитель. Джерри быстро пойдет на поправку и покинет «стационар», а сердце и желудок Гитель все еще будут обливаться кровью. И рука дающего оскудеет, и слезы ослепят, но улыбка надежды, как и положено, воссияет на зареванном, но вдохновенном лице актрисы… Так торжественно-печально играют американскую пьесу на русской сцене. Место жительства спектакля здесь значит больше места рождения пьесы, а может быть русские предки драматурга взывают со страниц его пьесы. Как бы то ни было, но минорный финал спектакля дописан по канонам русской психологической школы. В нем не заграничная улыбка Джульетты Мазины из «Ночей Кабирии», отмеченная Ватиканом, но наша хрестоматийная «улыбка наперекор/вопреки» от автора «мы отдохнем» и «надо жить». «Мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой», - быть может слезы в глазах Гитель это отблески неба в алмазах?
ГДЕ: "Современник", ст.м. «Чистые пруды», Чистопрудный б-р, 19.
КОГДА: 1,2,17 марта
Цена билетов: от 350 р. до 15 000 р.